611b36b6     

Булгаков Михаил - Копыто Инженера (Черновики Романа)



М.Булгаков
Копыто инженера
Черновики романа
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ВОЛАНДА
- Гм, - сказал секретарь.
- Вы хотели в Ершалаиме царствовать? - спросил Пилат по-римски.
- Что вы, челов... Игемон, я вовсе нигде не хотел царствовать! -
воскликнул арестованный по-римски.
Слова он знал плохо.
- Не путать, арестант, - сказал Пилат по-гречески, - это протокол
Синедриона Ясно написано - самозванец. Вот и показания добрых людей -
свидетелей.
Иешуа шмыгнул высыхающим носом и вдруг такое проговорил по-гречески,
заикаясь:
- Д-добрые свидетели, о игемон, в университете не учились. Неграмотные, и
все до ужаса перепутали, что я говорил. Я прямо ужасаюсь. И думаю, что
тысяча девятьсот лет пройдет, прежде чем выяснится, насколько они наврали,
записывая за мной.
Вновь настало молчание.
- За тобой записывать? - тяжелым голосом спросил Пилат.
- А ходит он с записной книжкой и пишет, - заговорил Иешуа, - этот
симпатичный... Каждое слово заносит в книжку... А я однажды заглянул и
прямо ужаснулся... Ничего подобного прямо. Я ему говорю, сожги,
пожалуйста, ты эту книжку, а он вырвал ее и убежал.
- Кто? - спросил Пилат.
- Левий Матвей, - пояснил арестант, - он был сборщиком податей, а я его
встретил на дороге и разговорился с ним... Он послушал, послушал, деньги
бросил на дорогу и говорит: ну, я пойду с тобой...
- Сборщик податей бросил деньги на дорогу? - спросил Пилат, поднимаясь с
кресла, и опять сел.
- Подарил, - пояснил Иешуа, проходил старичок, сыр нес, а Левий говорит
ему: "На, подбирай!"
Шея у секретаря стала такой длины, как гусиная. Все молчали.
- Левий симпатичный? - спросил Пилат, исподлобья глядя на арестованного.
- Чрезвычайно, - ответил тот, - только с самого утра смотрит в рот: как
только я слово произнесу - он запишет.
Видимо, таинственная книжка была больным местом арестованного.
- Кто? Что? - спросил Пилат. - За тобой? Зачем запишет?
- А вот тоже записано, - сказал арестант и указал на протоколы.
- Вон как, - сказал Пилат секретарю, - это как находите? Постой, - добавил
он и обратился к арестанту: - А скажи-ка мне: кто еще симпатичный? Марк
симпатичный?
- Очень, - убежденно сказал арестованный. - Только он нервный...
- Марк нервный? - спросил Пилат, страдальчески озираясь.
- При Идиставизо его как ударил германец, и у него повредилась голова...
Пилат вздрогнул.
- Ты где же встречал Марка раньше?
- А я его нигде не встречал.
Пилат немного изменился в лице.
- Стой, - сказал он. - Несимпатичные люди есть на свете?
- Нету, - сказал убежденно арестованный, - буквально ни одного...
- Ты греческие книги читал? - глухо спросил Пилат.
- Только мне не понравились, - ответил Иешуа.
Пилат встал, повернулся к секретарю и задал вопрос:
- Что говорил ты про царство на базаре?
- Я говорил про царство истины, игемон...
- О, Каиафа, - тяжко шепнул Пилат, а вслух спросил по-гречески: - Что есть
истина? - И по-римски: - Quid est veritas?
- Истина, - заговорил арестант, - прежде всего в том, что у тебя болит
голова и ты чрезвычайно страдаешь, не можешь думать.
- Такую истину и я смогу сообщить, - отозвался Пилат серьезно и хмуро.
- Но тебе с мигренью сегодня нельзя быть, - добавил Иешуа. Лицо Пилата
вдруг выразило ужас, и он не мог его скрыть. Он встал с широко открытыми
глазами и оглянулся беспокойно. Потом задавил в себе желание что-то
вскрикнуть, проглотил слюну и сел. В зале не только не шептались, но даже
не шевелились.
- А ты, игемон, - продолжал арестант, - знаешь ли, слишком много сидишь во
дворце, от



Содержание раздела