611b36b6     

Булгаков Михаил - Воспоминание



Михаил Булгаков
ВОСПОМИНАНИЕ...
У многих, очень многих есть воспоминания, связанные с Владимиром
Ильичем, и у меня есть одно. Оно чрезвычайно прочно, и расстаться с ним я
не могу. Да и как расстанешься, если каждый вечер, лишь только серые
гармонии труб нальются теплом и приятная волна потечет по комнате, мне
вспоминается и желтый лист моего знаменитого заявления, и вытертая
кацавейка Надежды Константиновны...
Как расстанешься, если каждый вечер, лишь только нальются нити лампы в
50 свечей, и в зеленой тени абажура я могу писать и читать, в тепле, не
помышляя о том, что на дворе ветерок при 18 градусах мороза.
Мыслимо ли расстаться, если, лишь только я подниму голову, встречаю
над собой потолок. Правда, это отвратительный потолок - низкий, закопченный
и треснувший, но все же он потолок, а не синее небо в звездах над
Пречистенским бульваром, где, по точным сведениям науки, даже не 18
градусов, а 271, - и все они ниже нуля. А для того, чтобы прекратить мою
литературно-рабочую жизнь, достаточно гораздо меньшего количества их. У
меня же под черными фестонами паутины - 12 выше нуля, свет, и книги, и
карточка жилтоварищества. А это значит, что я буду существовать столько же,
сколько и весь дом. Не будет пожара - и я жив.
Но расскажу все по порядку.
Был конец 1921 года. И я приехал в Москву. Самый переезд не составил
для меня особенных затруднений, потому что багаж мой был совершенно
компактен. Все мое имущество помещалось в ручном чемоданчике. Кроме того,
на плечах у меня был бараний полушубок. Не стану описывать его. Не стану,
чтобы не возбуждать в читателе чувство отвращения, которое и до сих пор
терзает меня при воспоминании об этой лохматой дряни.
Достаточно сказать, что в первый же рейс по Тверской улице я шесть раз
слышал за своими плечами восхищенный шепот:
- Вот это полушубочек!
Два дня я походил по Москве и, представьте, нашел место. Оно не было
особенно блестящим, но и не хуже других мест: так же давали крупу и так же
жалованье платили в декабре за август. И я начал служить.
И вот тут в безобразнейшей наготе предо мной встал вопрос... о
комнате. Человеку нужна комната. Без комнаты человек не может жить. Мой
полушубок заменял мне пальто, одеяло, скатерть и постель. Но он не мог
заменить комнаты, так же как и чемоданчик. Чемоданчик был слишком мал.
Кроме того, его нельзя было отапливать. И, кроме того, мне казалось
неприличным, чтобы служащий человек жил в чемодане.
Я отправился в жилотдел и простоял в очереди 6 часов. В начале
седьмого часа я в хвосте людей, подобных мне, вошел в кабинет, где мне
сказали, что я могу получить комнату через два месяца.
В двух месяцах приблизительно 60 ночей, и меня очень интересовал
вопрос, где я их проведу. Пять из этих ночей, впрочем, можно было
отбросить: у меня было 5 знакомых семейств в Москве. Два раза я спал на
кушетке в передней, два раза - на стульях и один раз - на газовой плите. А
на шестую ночь я пошел ночевать на Пречистенский бульвар. Он очень красив,
этот бульвар, в ноябре месяце, но ночевать на нем нельзя больше одной ночи
в это время. Каждый, кто желает, может в этом убедиться. Ранним утром, лишь
только небо над громадными куполами побледнело, я взял чемоданчик,
покрывшийся серебряным инеем, и отправился на Брянский вокзал. Единственно,
чего я хотел после ночевки на бульваре, - это покинуть Москву. Без всякого
сожаления я оставлял рыжую крупу в мешке и ноябрьское жалованье, которое
мне должны были выдавать в феврале. Купола, крыши, о



Содержание раздела