611b36b6     

Булгаков Михаил - Записки На Манжетах



МИХАИЛ БУЛГАКОВ
ЗАПИСКИ НА МАНЖЕТАХ
ЗАПИСКИ НА МАНЖЕТАХ – 1
Часть первая
Плавающим, путешествующим
и страждущим писателям русским
I
Сотрудник покойного «Русского слова»1, в гетрах и с сигарой, схватил со стола телеграмму и привычными профессиональными глазами прочел ее в секунду от первой строки до последней.
Его рука машинально выписала сбоку: «В 2 колонки», но губы неожиданно сложились дудкой:
— Фьюю!
Он помолчал. Потом порывисто оторвал четвертушку и начертал:
До Тифлиса сорок миль...
Кто продаст автомобиль?
Сверху: «Маленький фельетон», сбоку: «Корпус», снизу: «Грач».
И вдруг забормотал, как диккенсовский Джингль2:
— Тэкс. Тэкс!.. Я так и знал!.. Возможно, что придется отчалить. Ну, что ж! В Риме у меня шесть тысяч лир.

Credito Italiano3. Что? Шесть... И в сущности, я — итальянский офицер! Дас! Finita la comedia!{1}
И, еще раз свистнув, двинул фуражку на затылок и бросился в дверь — с телеграммой и фельетоном.
— Стойте! — завопил я, опомнившись. — Стойте! Какое Credito? Finita?! Что? Катастрофа4?!
Но он исчез.
Хотел выбежать за ним... но внезапно махнул рукой, вяло поморщился и сел на диванчик. Постойте, что меня мучит? Credito непонятное?

Сутолока? Нет, не то... Ах да! Голова! Второй день болит. Мешает. Голова! И вот тут, сейчас, холодок странный пробежал по спине. А через минуту — наоборот: тело наполнилось сухим теплом, а лоб неприятный, влажный. В висках толчки. Простудился. Проклятый февральский туман5!

Лишь бы не заболеть!.. Лишь бы не заболеть!..
Чужое все, но, значит, я привык за полтора месяца. Как хорошо после тумана! Дома. Утес и море в золотой раме.

Книги в шкафу. Ковер на тахте шершавый, никак не уляжешься, подушка жесткая, жесткая... Но ни за что не встал бы.

Какая лень! Не хочется руку поднять. Вот полчаса уже думаю, что нужно протянуть ее, взять со стула порошок с аспирином, и все не протяну...
— Мишуня, поставьте термометр!
— Ах, терпеть не могу!.. Ничего у меня нет...
Боже мой, Боже мой, Бооже мой! Тридцать восемь и девять... да уж не тиф ли, чего доброго6? Да нет. Не может быть! Откуда?!

А если тиф?! Какой угодно, но только не сейчас! Это было бы ужасно7... Пустяки. Мнительность.

Простудился, больше ничего. Инфлюэнца. Вот на ночь приму аспирин и завтра встану как ни в чем не бывало!
Тридцать девять и пять!
— Доктор, но ведь это не тиф? Не тиф? Я думаю, это просто инфлюэнца? А? Этот туман...
— Да, да... Туман. Дышите, голубчик... Глубже... Так!..
— Доктор, мне нужно по важному делу... Ненадолго. Можно?
— С ума сошли!..
Пышет жаром утес, и море, и тахта. Подушку перевернешь, только приложишь голову, а уж она горячая. Ничего... и эту ночь проваляюсь, а завтра пойду, пойду!

И в случае чего — еду! Еду! Не надо распускаться! Пустячная инфлюэнца... Хорошо болеть. Чтобы был жар. Чтобы все забылось. Полежать, отдохнуть, но только, храни Бог, не сейчас!.. В этой дьявольской суматохе некогда почитать... А сейчас так хочется... Что бы такое? Да. Леса и горы.

Но не эти, проклятые, кавказские. А наши, далекие... МельниковПечерский. Скит8 занесен снегом. Огонек мерцает, и баня топится...

Именно леса и горы. Полцарства сейчас бы отдал, чтобы в жаркую баню, на полок. Вмиг полегчало бы... А потом — голым кинуться в сугроб...

Леса! Сосновые, дремучие... Корабельный лес. Петр в зеленом кафтане рубил корабельный лес. Понеже...

Какое хорошее, солидное, государственное слово. — понеже! Леса, овраги, хвоя ковром, белый скит. И хор монашек поет нежно и складно:
Взбранной Воеводе победительная9!..
Ах



Содержание раздела